Фаворитизм как инструмент культурной политики

Роль государства в жизни российской культуры всегда была велика. А на протяжении последних ста лет она оставалась и вовсе безальтернативной. Мало что изменилось здесь и в постперестроечные времена. Государство, уверовав в силу своего «коллективного разума», по-прежнему ведет себя на ниве культуры по-барски, сменив лишь имидж. Собакевичи теперь не в моде. В моде «цивильные» отношения, хотя сущность их осталась прежней – барской.

Барская немилось в России по-прежнему страшна и опасна. Барская любовь и покровительство – предмет тайного вожделения многих деятелей российской культуры. Неуважение власти в сочетании с заигрыванием с ней - определяющие черты ментальности старшего поколения, которое передало их по наследству своим прямым и косвенным потомкам. Выпущенные на свободу в эпоху гласности деятели культуры нового времени, однако, не спешат уйти из-под крыла государства в свободное экономическое плавание. Они готовы поступиться свободами, но остаться на государевом «прикорме».

Может они правы? Может есть в этом своя «сермяжная правда» и иное в российских условиях невозможно? Во всяком случае, практика музейной жизни и музейного строительства дает немало примеров в пользу последнего.

*

Любая власть стремится проводить культурную политику в соответствии со своими вкусами. В России этот феномен приобрел уникальные черты. У нас не принято обсуждать культурную политику государства, не потому, что ее нет, а потому, что она у нас не поддается строго научному определению. Каждый следующий властитель реализовывал свои представления о культуре, которые, как правило, носили очень личностный характер. Ничто не могло поколебать их в правильности выбора по той простой причине, что в основе отношения к культуре в России превалирует чувство.

Для Хрущева работы московских художников 60-десятников были непереносимы, потому, что осквернили его чувство «прекрасного». Отсюда его такая «взрывная» реакция на выставку в Манеже, отсюда и лексика – «уродство», «мазня» и т.д. Никита Сергеевич был вполне искренен в своей любви к «настоящему» искусству. Он также искренне полагал, что его вкус единственная мера этого «настоящего». Нестыковка во вкусах дорого обошлась художникам, исповедовавшим другие вкусовые пристрастия. Для отечественной культуры в целом, его бескультурье обернулось засильем серости. Но ведь виной всему было великое и прекрасное чувство – ЛЮБОВЬ!

Современной Европе нас трудно понять. То, что она определяет как «дикость» и «варварство», у нас гордо именуется «национальным своеобразием». Там власть в принятии решений опирается не на собственный вкус, а на мнение профессионалов. У нас по отношению к искусству всякий себя мыслит «знатоком прекрасного», а потому решения принимаются единоначально. « Во всем мире сегодня ни один политик не возьмет на себя прямое финансирование деятелей искусства. Оно осуществляется только через посредничество специальных культурных институций. Наши политики, делают это напрямую, полностью нивелируя значение культурных посредников» - огорчается Марат Гельман. А все потому, что у нас главная мотивация: «нравится – не нравится», «люблю – не люблю».

В науке подобный выбор по любви, или «страстное покровительство любимцам (фаворитам) и назначение любимцев на высокие должности, несмотря на то, что они не обладают ни способностями, ни знаниями, необходимыми для их службы » называется «фаворитизм». 1

«Фаворитизм - чудовищная болезнь нашей власти» - полагают некоторые. «Фаворитизм – единственный, эффективно действующий, инструмент культурной политики в России» - полагаю я.

Два года пытался Эрнст Неизвестный пристроить в Москве свой дар городу под названием «Дерево жизни». Конец его мытарствам пришел неожиданно. Теперь-то мы знаем, кому мы обязаны удовольствию лицезреть сей «дар бесценный»: « Осуществить замысел художника помогла поддержка президента, к которому по личной просьбе Эрнста Неизвестного обратился глава РАО "ЕЭС" России Анатолий Чубайс». 2

Уж так исторически сложилось, что « фаворитизм был в России основным колесом ее государственного механизма. Как только оно останавливалось, вся машина переставала работать». 3 Историки говорят о фаворитизме, как о «своеобразной визитной карточке абсолютной монархии». Современные исследователи сходятся во мнении, что «принцип абсолютизации власти сохранил свое значение и в современной России». «Россия с самого начала создавалась как суперцентрализованное государство – считает Владимир Путин. - Это заложено в ее генетическом коде, в традициях, в менталитете людей». А значит, неизменным остался и главный движущий механизм «суперцентрализованного государства» - фаворитизм.

Признав это как факт, можно спокойно посмотреть на плюсы и минусы этого механизма. Прекрасную возможность в этом плане дает нам музейная практика последнего десятилетия.

*

Несмотря на нелегкую жизнь организаций культуры в условиях рыночной экономики, в 90-е годы в стране появилось множество новых музеев. Создание нового музея – дело не простое. Помимо экспозиционного материала (т.е. собственного собрания предметов искусства), важными условиями его появления является наличие здания, приспособленного для целей музейного дела, и получение бюджетного финансирования. Решение этих проблем обычно сопряжено с неимоверным количеством бюрократических «рогаток», сквозь которые и в прежние, благополучные для культуры, времена проходили лишь немногие, идеологически выдержанные, музейные проекты. А сегодня, как-то вдруг, за короткий период в России чудесным образом возникли более 400 новых музеев.

Движущей силой этого процесса в большинстве случаев оказывались новые «наместники» в лице губернаторов и мэров, всенародно избранных на демократических выборах и получивших вместе с мандатом небывалую свободу действий. Многие из них не преминули воспользоваться этой свободой, в том числе и по отношению к культуре.

Особой любовью к искусству отмечена деятельность московского градоначальника. Неуемная активность в сфере культурного строительства выделяет его среди многих других «радетелей за искусство». К этой своей деятельности Юрий Лужков подходит не формально, а по большой любви к культуре и к ее деятелям. И эта любовь взаимна. Многие московские деятели разных видов искусства не скрывают своих чувств к нему, множеством общественных наград отмечено его благородная деятельность на ниве культуры.

Не обошел своим вниманием Юрий Лужков и музейное строительство. Лучшие места и постройки в городе получили любимые художники мэра.

Самый любимый среди них - Зураб Церетели. Он получил в подарок Дом Губина на Петровке под музей возглавляемой им Академии художеств и дворец Долгоруких на Пречистенке под частную галерею, названную самим художником «Музеем современного искусства». Оба здания не пустуют. В первом Зураб Константинович разместил свои работы, во втором – свою коллекцию художественных произведений.

Следующим счастливым обладателем музея своего имени стал Александр Шилов. Ему достался прелестный особнячок на Знаменке в двух шагах от Кремля, который, постепенно расширясь, уже оттеснил на свои задворки знаменитый музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. А в скором времени его новые строения и вовсе закроют вид на классическое здание, построенное В. Цветаевым на деньги просвещенных меценатов 19 века и подаренное городу Москве. Теперь пошла новая мода – город одаривает художников зданиями. Не всех, правда, а только самых любимых мэром.

Последним по времени обладателем собственного музея стал Илья Глазунов – любимец не только мэра, но и некогда всесильного Пал Палыча Бородина. К прежним полученным им постройкам теперь прибавился особняк на Волхонке прямо напротив все того же музея изобразительных искусств имени А.С.Пушкина. На открытии музея Юрий Михайлович так объяснил собственную щедрость: «Илюша... человек во всем нестандартный! Он проложил собственный путь в искусстве, столько эпических полотен написал». Недаром говорят: «русский человек широк в любви». У нас любовь деньгами не меряют.

Правда, Зурабу Церетели пришлось заплатить некую символическую сумму за право обладания зданиями, впрочем, столь малую по отношению к их реальной стоимости, что и говорить об этом как о покупке не стоит. 4 Другие и за гораздо большие деньги не смогли бы получить столь престижные места в городе. 5 Любовь мэра дорогого стоит.

Шилов предпочел денег не тратить и предложил рассчитаться своими работами. Он подарил Москве 698 своих картин. Сам художник и директор его галереи, при участии начальника финансово-хозяйственного управления (ФХУ) мэрии Москвы, замначальника ФХУ мэрии Москвы и главного бухгалтера ФХУ мэрии Москвы оценили этот дар в 24 миллионов долларов. (Два завхоза и бухгалтер, конечно, лучше знают ценность творческих творений Александра Шилова, чем специалисты эксперты от искусства).

Жест художника был оценен мэром как меценатский и на этом основании Юрий Михайлович даже ходатайствовал перед Московской Думой о присвоении Шилову звания «Почетного гражданина города Москвы». Но Дума на сей раз мэра не поддержала и в просьбе поставить Шилова в ряд с Третьяковым отказала.

Вслед за Шиловым товарно-безденежный обмен произвел и Илья Глазунов, по словам которого именно он, а не Шилов, первым придумал эту схему взаиморасчетов с государством, - «А Шилов эту идею просто украл» . 6 Илья Сергеевич подарил городу для размещения в своем музее 306 своих работ, взамен 298 млн. рублей потраченных из московского бюджета на реконструкцию здания. Правда первоначально было запланировано потратить 50 млн. руб., но художник внес свои коррективы, в результате чего «площадь «изменений» составила 2 тыс. м2, тех самых, в которых разместятся… сад, гостиная и кабинет маэстро». Впрочем, шестикратный перерасход бюджетных денег никто кроме Счетной Палаты не заметил. Какие мелочи!

Еще одно любимое музейное детище Юрия Михайловича Лужкова – Дом фотографий, пока полноценным музеем не стал ввиду отсутствия собственного здания. Надо полагать, что это упущение будет исправлено в наступившем году – Юрий Михайлович свои начинания умеет доводить до конца.

С завистью глядят на музеестроительную деятельность Юрия Лужкова государственные музеи - ГМИИ им. А.С. Пушкина, Музей древнерусского искусства им. Андрея Рублева, Исторический музей, которые задыхаются от нехватки экспозиционных площадей, но, по несчастью, в число его любимцев не попали. Даже имея на руках всякие правильные постановления, без этой любви они могут годами дожидаться решения своих проблем, без надежды на успех. В России главной движущей силой является любовь высокого начальства.

*

Московский пример эффективности института фаворитизма не единственный.

По части музеестроения Санкт-Петурбург даже опережает Москву. Активная фаза нового музейного строительства здесь пришлась на начало 90-х годов в бытность правления Анатолия Собчака. Именно в эти годы при непосредственном его участии начался большой проект «музеефикации» города.

В отличие от столичного градоначальника, уверенного, что вершиной культуры является триада гениев в лице Церетели, Шилова и Глазунова, Анатолий Александрович, как человек классического образования, современникам предпочитал классиков. По его велению в ведение музеев были переданы многие дворцовые здания - дворец Меньшикова и часть зданий на Дворцовой площади были отданы Эрмитажу, дворец Строганова и Михайловский замок – Русскому музею, Шереметьевский дворец - Музею театрального и музыкального искусства. Благодаря мэрской щедрости Петербург получил множество новых музеев высочайшего художественного уровня.

В более позднее время, с приходом к власти Владимира Путина – питерца и соратника Собчака, к ним прибавились - Музей Наград и Музей Геральдики в Стрельне (филиалы Эрмитажа) и целая серия новых камерные музейчиков на базе музея-заповедника в Петергофе. На очереди дворец в Ораниенбауме…

Без конкретных людей во власти, искренне (или кровно) заинтересованных в тех или иных начинаниях, памятники архитектуры могут стареть и разрушаться, якобы, за отсутствием денег в стране. Но стоит главе города, губернии или страны захотеть изменить судьбу памятника и … деньги чудесным образом находятся. Захотелось Пал Палычу Бородину обессмертить свое имя в качестве «просвещенного мецената» и Кремлевские интерьеры засверкали золотом, а бастующих шахтеров попросили потерпеть до лучших времен.

Там, где любовь, денег не считают. Фаворитизм всегда дорого обходился российской казне. Так, например: «Десять главных фаворитов Екатерины II стоили громадной суммы в 92 миллиона рублей. Пять братьев Орловых получили 17 миллионов, кроме того, 40-50 тысяч душ крестьян, дворец, драгоценности. Зорич за год - имение в Польше, стоимостью в 500 000 рублей наличными, на 200 000 тысяч рублей драгоценностей и командорство с 12 000 рублей дохода. Не менее щедро были облагодетельствованы и другие фавориты». 7

Вот и Пал Палыч, широкой души был человек, для любимых ничего не жалел. Глазунову позволил свои таланты запечатлеть на стенах Кремлевского дворца, да и гонораром не обидел. Хотел и Шилова тогда же своими щедротами одарить. Сам художник так об этом рассказывает: « меня вызвал в администрацию президента Павел Павлович Бородин, показал отреставрированный Кремль и предложил для галереи три зала в корпусе, где сидел Ельцин». Художника не устроило, что на режимном объекте его не все смогут посмотреть. Но «Бородин согласовал с Борисом Николаевичем этот вопрос, и они даже были готовы сделать отдельный вход для посетителей. Я, конечно, поблагодарил, но сослался на то, что коллекция здесь не поместится». Вот она сила любви! Для милого друга ничего не жаль, и режимный объект можно подарить.

Недаром у нас так любят вспоминать, что «Москва – третий Рим!». Именно в Риме к концу II в. «слово «амикус» — «друг» стало до некоторой степени официальным титулом». « Подбор «друзей» определялся характером императора, подобно тому как стиль его жизни во многом влиял на стиль жизни высших слоев общества. Об этом хорошо говорит Гай Плиний Младший в «Панегирике императору Траяну»: «Мы легко поддаемся, в какую бы сторону нас ни вел принцепс, и даже, я бы сказал, мы во всем следуем за ним. Мы стремимся быть дороги именно ему, стремимся заслужить одобрение именно с его стороны, на что напрасно бы рассчитывали люди другого склада». 8 Традиции Рима нашли в России хорошую почву.

В России фаворитизм всегда был важнейшим слагаемым культурной политики. После восшествия на престол очередного монарха менялись культурные приоритеты, менялся круг друзей. Если монархия бездарна, то это могло «обернуться распутинщиной», но если она талантлива, «то сильные фавориты ее не только не ослабляют, но и усиливают». 9 «Екатерине служат способнейшие. Ее орлам прощаются все пороки, кроме одного - бездарности. Отсюда победы и блеск... Но когда пройдет век Екатерины и "дней Александровых прекрасное начало" , тогда лучшие люди и власть разойдутся». 10

На роль Екатерины в новейшей российской истории тянул, пожалуй, только Анатолий Собчак. За короткий «век» своего правления он успел вернуть Петербургу прежний блеск культурной столицы. « С его именем – свидетельствует Владимир Путин, - связано возвращение того европейского духа, который всегда был присущ Петербургу». 11

В Москве три срока правления Юрия Лужкова окончательно закрепили за ней образ «боярской вотчины». Стараниями московского мэра, кич и салонная безвкусица стали визитной карточкой Москвы. 12 Снижение культурных притязаний, замена подлинников фальшаками, ряженными под подлинники, только поновее, да «покрасивши» - стали определяющими чертами культурной политики Москвы (которую многие, правда, оценивают как «культурный геноцид» 13) не только в выборе художников на главные придворные роли, но также и в архитектуре. 14

Плоды культурной деятельности Юрия Лужкова искусствоведы уже окрестили термином – «лужковский стиль», под которым он и останется в истории российской культуры. 15 Хорош он или плох – рассудят потомки. А нынешнему поколению, как советовал незабвенный Михаил Евграфович Щедрин, - "… надлежит изобразить на лице восторг. Ежели же по причине охлаждения лет или иной какой болезни изобразить восторг никак не представляется возможным, дозволяется ограничиться простою почтительностью".

*

Обзор практики музейного строительства в России последних лет, думается, не оставляет сомнений в эффективности фаворитизма как инструмента культурной политики. Мы не были первыми в его применении. Корни этого явления уходят глубоко в историю. И не только российскую. Фаворитизм был полноценным общественным институтом в жизни Европы, оставив немало тому свидетельств.

Правители разных государств отметились на ниве искусства, приглашая к себе лучших художников своего времени. Гойя после смерти короля Карла III был приглашен королем Карлом IV, Диего де Веласкес служил при дворе Филиппа IV, Ван Дейк был придворным художником эрцгерцогини Изабеллы. Л учшие дворы Италии и Европы соперничали между собой, чтобы заполучить к себе Тициана.

Выбор милых сердцу друзей всегда индивидуален. Трагедия России не в наличии фаворитизма как инструмента культурной политики, а в отсутствии «слуха» на «подлинное» в искусстве у российских политиков. Немногие из них способны понять разницу между Семирадским и Суриковым. Вот и Юрий Лужков не «варвар», а «жертва» советского образования, искалечившего многие поколения российского населения. Он адекватен этому населению. Подняться над массовым вкусом может человек определенного культурного уровня. Наши же политики аристократическим воспитанием не испорчены. Но есть надежда, что их дети, закончив Оксфордские университеты (поскольку наши политики, как правило, люди не бедные), со временем заменят их у кормила власти (поскольку преемственность у нас тоже в моде). И тогда, возможно, начнется и у нас новый Ренессанс.

Примечания:

1. www.utro.ru12.10.2004
2. Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона
3. Казимир Валишевский. «Роман императрицы»
4. «Церетели отдал за громадный барский дом Губина в хорошем состоянии всего 170 тыс. долларов. Дворец князей Долгоруких на Пречистенке он купил менее чем за 400 тыс. долларов», что равняется стоимости одной скромной квартиры в центре города. (Якеменко Б. Г. Град обреченный)
5. «... всякому известно, что получить распоряжение недвижимостью (театр А.Джигарханяна, школа-студия В.Познера, "Государственная галерея А.Шилова", галерея акварели, галерея И.Глазунова и т.п.) без личного вмешательства Ю.М.Лужкова невозможно». (В. Глазычев)
6. http://www.mn.ru
7. http://www.newwoman.ru
8. Натан Эйдельман, «Твой XIII век»
9. Игорь Клямкин, Лилия Шевцова «Внесистемный режим Бориса II»
10. Натан Эйдельман, «Твой XIII век»
11. Из выступления Президента РФ В.В. Путина на вечере памяти Анатолия Собчака. 19.02.2001
12. Журнал World Architecture описывает так называемый московский стиль, навязанный городу Лужковым, как "напыщенную риторику элементов традиционной архитектуры, воссоздание диснеевского стиля из плохих материалов без внимания к деталям". (Робин Диксон Los Angeles Times , 16 октября 2003 г. www.rol.ru)
13. Андрей Баталов «То, чтопроисходит сейчас можно назвать культурным геноцидом» 14.04.2004 www.vremya.ru
14. «Трудно представить себе, — говорит А. Комеч, — чтобы человек, у которого есть этюд Рубенса, пожелал его стереть и нарисовать более яркими красками. Но по отношению к зданиям, пейзажам города — это происходит на каждом шагу… Подлинник не ценится, подлинник легко переделывается. Восстановили, не повторив ни в чем, храм Христа Спасителя — ни в технике, ни в декорации фасада, ни в материале, но это обществу преподносится как образец реставрации. И общество привыкает к тому, что созданное заново — подлинник. Созданное заново при реставрации допустимо, но это всегда трагедия». «Когда подлинность становится не важной, возникает ощущение, что любую ошибку прошлого можно исправить, — подчеркивает К. Михайлов. — Каганович снес Воскресенские ворота или Казанский собор — мы можем их построить заново. Вот мы снесем то, что называют памятником архитектуры и построим его по соседству и лучше. Теряется ответственность перед историей за исчезновение подлинных остатков». (Якеменко Б. Г. Град обреченный)
15. «Архитектура — выразительница нравов», — сказал Оноре де Бальзак. Поскольку основная масса «Москва-народа» не влияет на архитектурные решения московских новостроек, мы видим на московских улицах выражение нравов весьма ограниченной, но влиятельной группы людей с деньгами, для которых вершиной исполнительского мастерства является Газманов, в сфере скульптуры — Церетели, в сфере живописи — Глазунов и Шилов. Поэтому множатся и расширяются персональные прижизненные музеи — давно получил свое Шилов, 58 залов только в одном музее Церетели на Петровке, утешили недавно своей персональной галерейкой и Глазунова (почему Кобзону памятник поставили так далеко от Москвы — не постигаю). Не беда, что для развития музея Шилова пришлось снести памятник архитектуры — дом причта Никольской церкви на Знаменке, а Глазунову отдать дом культуры, который больше необходим находящемуся через дорогу Музею изобразительных искусств — ведь они дарят свои работы городу. (Якеменко Б. Г. Град обреченный)

Наталья Давыдова