Екатерина Великая как благотворительница

Обращаясь к разбору второго слагаемого благотворительной деятельности, - к вопросу о благотворительной помощи, следует прежде всего остановиться на учреждении воспитательных домов.

Ссылаясь на пример западно-европейских стран - Голландии, Франции и Италии, генерал-поручик Бецкий представил в 1763 г. императрице "генеральный план" об устройстве в Москве воспитательного дома для призрения незаконнорожденных детей. Переданный на заключение трем сенаторам и действительным тайным советникам князю Якову Шаховскому, Никите Панину и гр. Миниху доклад Бецкого и мнения указанных сенаторов удостоились полного Высочайшего утверждения, и 1 сентября последовал Высочайший манифест об учреждении в Москве воспитательного дома. Гуманное мероприятие встретил сочувствие в передовых людях; Ломоносов писал по этому поводу: "блаженство общества вседневно возрастает"; Державин, обращаясь к Бецкому, восклицал: "ты милосердья полн, любви, спасал, хранил, учил, питал", а князь Потемкин отозвался, что "пером И.И.Бецкого водит человеколюбие". В массе же простого народа учреждение воспитательных домов не встретило особого сочувствия, что, конечно, объясняется предубеждением народа против незаконнорожденных; так что Синод был принужден разослать по церквам манифест, в двадцати тысячах экземплярах, с целью "содействовать благому начинанию императрицы". Закладка здания дома происходила 21 апреля 1764 г., в день рождения государыни; в день открытия было принесено девятнадцать младенцев; про первых из них было записано: "№ 1, Екатерина, по крестному отцу Алексеева, найдена в приходе Богоявления; № 2, Павел, по крестному отцу Петров, найден в Немецкой слободе"; имена этим младенцам, кстати сказать, вскоре умершим, были даны в честь самой императрицы и наследника.

Учреждение в Москве воспитательного дома нашло себе подражание в устройстве подобных же домов и в других городах. Указом коллегии экономии повелевалось "состоящих в ведомствах коллегии экономии в Нижнем Новгороде на нижнем базаре прежде бывших архиерейский дом с церковью и под нею покоями и со всем двором… отдать в Московский воспитательный дом для приему и воспитания в Нижнем Новгороде приносимых детей". Вскоре Бецкий, назначенный главным попечителем Московского воспитательного дома, предоставил новый доклад о "желательности учредить здесь в С.-Петербурге воспитательный дом", для которого находил "за способное место по берегу Невы реки, что прежде именовался Смольный запасный двор"; на этот доклад Екатерина II положила резолюцию: "быть по сему, а на доброе начинание 5,000 рублей возьмите из Кабинета". Из указа от 6 сентября 1772 г. видно, что открытие С.-Петербургского отделения Императорского воспитательного дома состоялось и в состав его совета входили: директор полковник Иван Моллер, духовник Ее Императорского Величества протопресвитер Иван Панфилов, лейб-гвардии оставной капитан-поручик Иван Левашов. Про прием первого ребенка было записано: "по полуночи в 10-м часу принят младенец; приносящая женщина объявила: крещена, имя дано Авдотья, по крестному отцу Михайлова, дочь Юдицкая, род. в 1770 г. в июле месяце, на ней крест оловянный, на алой ленте … рубаха холстинная, шапочка голубая, обложено блондою; природных пятен и знаков нет". Следующих два ребенка были тоже женского пола, и лишь четвертый принесенный ребенок был мальчик. Указом от 27 ноября 1773 г. дозволено в г. Осташкове, под присмотром тамошнего магистрата, "завесть дом для воспитания найденных и родителями оставленных обоего пола младенцев".

Забота правительства не ограничивалась, однако, одним лишь призрением незаконнорожденных; его цели были несравненно шире: как следует из 2 и 3 частей "Генерального плана Московского воспитательного дома для приносимых младенцев дома" И.И.Бецкого, дополнительно представленных в виде его доклада к членам опекунского совета (каковыми в 1767 г., были Н.Панин, гр. Эрих Миних, кн. Александр Голицын, гр. И.Чернышев) и вошедших в указ от 11 августа 1767 г., предполагалось "заводить в принадлежащих сему дому местах мануфактуры, фабрики, до художества и ремесла касающиеся, употребляя к тому искусных ремесленников и фабрикантов… у которых бы питомцы учились основательно мастерствам". Подобной мерой, помимо прямой цели - ремесленного воспитания призреваемых доказывается еще и желание распространения в России фабричного производства; кстати здесь отметить, что лишь в начале на должность учителей-мастеров допускалось назначение иностранцев, а впоследствии их надлежало заменить наиболее даровитыми бывшими питомцами.

Бесспорно воспитательные дома были учреждениями дорогими, требовавшими на свое обзаведение и текущее содержание больших денежных средств. Средства эти составлялись из доброхотных подаяний. Был установлен особый кружечный сбор; на выставленный в церквах кружках была сделана красноречивая надпись: "благочестивая и человеколюбивая монархиня наша, Ея Величество, храняй заповедь Божию, устрои дом, для воспитания младенцев, с Христом изрече им слово евангельское: и вы живи будете". Сама Императрица пожертвовала на устойство дома 100,000 руб. единовременно и отпускала на содержание его ежегодно по 50,000 руб. Частные лица также вносили на этот предмет деньги; на воспитательный дом в Москве, в первые 5 лет его существования поступили пожертвования от гр. Бестужева-Рюмина - 7,421 руб., Глебова - 2,326 руб., гр. Сиверса - 1,000 руб., Панина - 1,466 руб., Нарышкина - 1,307 руб., Скабронского - 1,300 руб., Строганова - 2,300 руб., кн. Голицына - 2,300 руб., кн. Долгорукого-Крымского - 1,800 руб., всего 20,220 руб.; Демидов поручил взыскать 20,000 руб. с князя Оболенского, уступив взыскать со всей суммы в пользу воспитательного дома 3%; сам Бецкий из 400-тысячного оставшегося после его смерти капитала завещал 163 тысячи рублей воспитательному дому. С целью поощрения жертвователей была установлена выдача им медалей и, кроме того, жаловались чины камергера от коллегии лицам, вносившим ежегодно по 600 руб., и коллежского коммиссара - вносившим единовременно не менее 100 руб.; однако приток таких частных пожертвований был весьма ограничен: как следует из сохранившихся данных, чина камергера от коллегии за пожертвования никто не получил, а чин коллежского коммиссара получило не более 48 человек: в 1765 г. - один человек, в 1766 г. - девять, в 1769 г. - трое, в 1770 г. - трое, в 1771 г. - шесть, в 1773 г. - один, в 1776 г. - один, в 1777 г. - двое, в 1778 г. - один, в 1779 г. - двое, в 1781 г. - один, в 1782 г. - один, в 1783 г. - один, в 1785 г. - двое, в 1787 г. - один, в 1788 г. - трое, в1791 г. - четверо, в 1794 г. - четверо и в 1795 г. - двое; как видно, проходили целые годы без пожалований чинов за взносы денег и, во всяком случае, вначале подобное пожалование было более частым явлением; покупка таких чинов была совершенно отменена в 1797 г. На поддержку и развитие домов шли конфискованные имения и был введен сбор с "публичных позорищ"⁹, в размер четвертой его части; с двадцати указанных "позорищ" было собрано 200 руб. Указом от 31 марта 1774 г. повелено отключать в воспитательный дом "хранящиеся в таможнях деньги, вырученныя за проданные товары неизвестным людям". Правительство прибегало к таким паллиативным мерам, как освобождение от взыскания пошлин с "аптекарских материалов", "вывозимых для воспитательнаго дома". Интересно отметить еще одно любопытное обстоятельство: издатели журнала "Кошелек" (1771 г.) постановили за каждое иностранное слово, употребленное ими, установить штраф в 5 коп. в пользу воспитательного дома;¹⁰.

Было ли чем-либо новым мероприятие Екатерины II о призрении покинутых детей? Далеко нет: примеры этого рода призрения встречаются в истории благотворительности, как всеобщей, так и русской. Еще в 315 году Константин Великий отправил в Италию к городским магистрам следующую инструкцию: "если отец или мать вам принесут ребенка, выростить коего им самим мешает отсутствие для того у них средств, то обязанности вашей должности заставляют вас, без всякого промедления, доставить ребенку пропитание и одежду, потому что удовлетворение потребностей только что родившагося ребенка - неотложно; средства империи и мои вознаградят, без сомнения, ваши издержки". Касаются воспитательных домов и капитулярии Карла Великого, про большинство которых, действительно, можно сказать, что они "представляются скорее произведением епископа, чем короля". Папа Иннокентий III, осведомившись о том, что рыбаки вылавливают сетями много трупов младенцев, устроил в 1198 г. в больнице Св. Духа отделение для приема шестисот подкидышей. Петр Великий, быть может, пользующийся уже готовым примером Новгородского митрополита Иова, устроившего в Новгороде дом для подкидышей, положил начало, как известно, воспитательным домам в России. Но дело подобного рода призрения не пошло вполне успешно, и лишь Екатерина II положила ему более или менее прочное основание. По всей справедливости ее сподвижником в этом отношении, как это легко усмотреть и из предыдущего беглого очерка, должен быть признан Бецкий. Про него с полным правом можно сказать словами биографа, отнесшего его к числу "достопамятных людей русских", что "имея возвышенныя чувства, ум образованный, он в особенности старался извлекать пользу для облегчения бедствий незаконнорожденных, которые без покрова и имени, часто лишаются жизни, увидев только свет, или влачат жизнь горестную, лишенную воспитания, способов к прокормлению себя, проклиная виновников бытия своего".

Совершенно другой вопрос - вопрос о том, в каком объеме была осуществлена мысль об учреждении воспитательных домов и принесли ли они всю ожидавшуюся от них пользу. И здесь существуют два разноречивых мнения. Князь Щербатов, в своем известном, но отличающемся пристрастностью взглядов, сочинении "О повреждении нравов России" отзывается о воспитательных домах весьма не лестно; по его словам в них "множество малолетних померло, а и по ныне, через двадцать слишком лет мало, или почти никого ремесленников не вышло". Другие, подобно Бантыш-Каменскому, отзываются через-чур восторженно. Конечно, крайние мнения не вполне справедливы; они дышат той прямолинейностью взглядов, каковые не могут иметь места в приложении к общественным вопросам, и тем отсутствием необходимой сдержанности, которое не допускает признать их в силе вполне уравновешенных заключений. В деятельности воспитательных домов были и темные стороны, безусловно оправдывавшиеся сложностью самого дела, и светлые, выкупавшие с лихвой недостатки этих домов.

С целью приучения малолетних к ремеслам, при воспитательном доме состояло четыре мануфактуры: фабрика шелковых чулок, основанная в 1769 г. по заключенному с Ге контракту, фабрика карточная, основанная в 1774 г. по контракту с Мотье, мануфактура бумажных материй и мануфактура шерстяных чулок; две последние мануфактуры основаны в 1778 г.

С целью придать жизненность воспитательным домам, в состав опекунского совета были назначены лица, не отличавшиеся только аристократическим происхождением или материальною состоятельностью, но энергичные и преданные этому делу. Первым опекуном, с 19 сентября 1763 г., состоял капитан Измайловского полка Михаил Семенович Похвиснев, а - вскоре, членами совета были назначены: полковник Тютчев, коллежский советник Френев, лейб-гвардии секунд-майор Болтин и надворный советник Умский, и уже 14 октября происходило первое заседание совета.

С целью вызвать общественное сочувствие к деятельности воспитательных домов, отсутствие какового главным образом сказывалось на небольшом числе приносимых в первые года детей, и в виду желания вообще развить эти учреждения, было признано необходимым, чтобы священники возбуждали народ к первоначальному призрению младенцев и доставлению их затем в воспитательный дом, С.-Петербургский или Московский, где воспитателям и уплачивалось за каждого приносимого, по 10 руб. - за двухлетнего ребенка, по 18 руб. - за трехлетнего, по 24 руб. за четырехлетнего и по 30 руб. - за пятилетнего.

С целью увеличения денежных средств была учреждена Сохранная Казна, выдававшая ссуды под залог, сперва движимых, а затем и недвижимых имуществ. Первый заклад движимых имуществ был произведен 27 августа 1772 года вдовой генерал-майора Софией Степановной Чарторыжской, заложившей серебренный сервиз за 1000 рублей, а недвижимых имуществ в ноябре 1773 года - придворным кафешенком Петром Мышляковским, заложившим за 6000 рублей дом. В 1791 г. залогов было выдано на 650 845 руб., 23 коп., а в 1795 г. - на 808 060 руб., 59 коп.; minimum залога под движимости был установлен в 10 руб., а maximum - в 1000 руб. Как видно, операция по выдаче ссуд, бывшая некогда, при первом своем появлении в Италии, благотворительным учреждением, обратилась в чисто коммерческое предприятие, притом совершенно лишавшее менее состоятельных людей возможности обращаться к его помощи вследствие ограниченной ссуды такой сравнительно крупной суммой как десять рублей. Конечно, установление такого minimum'а тогда же вызывало возражение современников, предлагавших брать хотя бы двойные ссуды, но опекунский совет не признал возможным понизить minimum, во первых, потому что в таком случае прибегали бы к ссудам бедные люди, которые по его мнению, могли полученные в ссуду суммы употреблять на пьянство, а во вторых, взимание двойных процентов за мелкие ссуды было бы тягостно для бедных и "дому может навлечь нарекание в корыстолюбии".

Обращусь, наконец, к вопросу о смертности детей, призреваемых в воспитательном доме, при чем для своих выводов буду пользоваться статистическою ведомостью, приложенной к статье: "Спб. воспитательный дом под управлением Бецкого". Конечно, приведенные в указанной статье данные, касающиеся воспитательного дома в Петербурге за 27 первых лет его существования, представляют лишь сырой материал, но их комбинации могут привести к весьма любопытным заключениям. Прежде всего, между прочим, замечу, что число приносимых младенцев год от года постепенно увеличивается: с 1771 года по 1787 число поступивших детей колебалось от 457 до 976, а с 1788 г. - превышало 1052 человека. Отношение между числом принесенных в известном году младенцев и числом умерших в том же году было всегда одинаково: в 1770 г. был принесен 181 ребенок, из коих умерло 90, т.е. 50%, в 1771 г. умерло около 80%, а затем, коэффициент смертности колеблется весьма мало, равняясь приблизительно 100%; конечно, некоторые года представляли исключение; особенно несчастливыми годами были: 1776 г. (принесено 580, умерло 605), 1778 г. (принесено 609, умерло 649), 1781 г. (принесено 666, умерло 709), 1783 г. (принесено 748, умерло 793), 1785 г. (принесено 849, умерло 901) и 1789 г. (принесено 1052, умерло 1207); но были года счастливые: в 1773 г. принесено 582 ребенка, умерло - 404, в 1779 г. принесено - 596, умерло 503, в 1787 г. принесено 976, умерло - 787, в 1792 г. принесено - 1134, умерло - 977. Число же состоящих на призрении постепенно увеличивается; в 1771 г. число это составляет 604 человека, в 1776 г. удваивается, в 1786 г. учетверяется, а в 1795 г. - увосьмеряется, достигая в 1796 г. цифры в 5225 человек. Всего с 1770 по 1796 г. было принято 22439 детей, а родилось в доме 2719 человек; умерло же из них 20878 человек.

Таким образом, смертность детей следует признать весьма значительною, но и во Франции из принесенных в воспитательный дом младенцев умирало по 75, 80 и даже по 100 процентов. Высокая смертность повлекла за собой распоряжение о призрении детей до пятилетнего возраста частными лицами (о чем уже было изложено выше) и об отсылке детей на прокормление в деревни; последняя мера была принята после того, как Московский воспитательный дом в 1767 г. потерял из 1089 детей 1073.

Как бы то ни было, учреждение воспитательных домов следует поставить в основание при перечислении законодательно-благотворительных мероприятий Екатерины. Правда, они не только не достигли цветущего состояния, а даже едва ли исполнили вполне удовлетворительно свои функции. Но они имели данные для возможности усовершенствоваться впоследствии; они почти разбивали то позорное наименование "незаконнорожденных", ложное предубеждение против коего дожило до наших дней; они вносили более или менее организованную помощь общественной благотворительности в среду, которая ранее того почти совершенно была лишена помощи даже частной благотворительности. Воспитательные дома являлись доказательством гуманности и государственного ума Екатерины II…

Обращает на себя внимание забота Екатерины II о призрении душевнобольных.

Правда, зачатки такого рода призрения встречаются еще при Петре Великом и первых его приемниках. Интересны некоторые документальные по этому предмету известия. В 1728 г. был "взят без паспорта иноземец, который через переводчиков и католицкого патера Дедожу был свидетельствован и явился безумец", он был отправлен для призрения в Александро-Невский монастырь в надежде, что, узнав об его положении, его пожелает взять на родину кто-либо из пребывающих в Петербург на кораблях иноземцев. Лишившийся рассудка полковник Лев Селиванов отправлен в Николаевский Радовицкий монастырь, причем для наблюдения за ним отправлены вместе с Селивановым солдаты. Копиист синодальной канцелярии Василий Зеленин лишился рассудка; начальство Зеленина отозвалось о нем, что он вообще сильно пьянствовал и за это нередко "в чепи был держиван". Зеленин был помещен в 1728 г. в Троицко-Сергив монастырь, откуда через несколько времени, по выздоровлении, был снова возвращен на службу в коллегию экономии. Иногда "безумные" содержались вместе с колодниками. Стоит упомянуть о взгляде Ярославской юстиции на "безумцев", как на преступников; в донесении "дневального" Феодора Некрасова;¹¹, между прочим, излагалось, что 5 января 1756 г. при выпуске колодников, "для прошения милостыни, оказалось, что содержавшийся в будке ярославец Федор Деулин, в шутках бросил шапкою в колодника, кой по часту бывает в безумии, Ивана Крылатского, а тот взял и расколол его на две части".

Таким образом, было призрение безумных до Екатерины II, если иногда, как видно из примера копииста Зеленина, "безумные" получали даже полное исцеление и возвращались к своим обычным занятиям, однако, оно было поставлено весьма неудовлетворительно и не систематично. Поэтому не удивительно, что Екатерину II озабочивала участь сумасшедших.

В собственноручной записке императрицы, от 1769 г., между прочим, записано: "монастырей положить число, и некоторые оставить для кустарных и раненых офицеров; другие для таких же солдат и унтер-офицеров, также для дольгауз" (т.е. домов для сумасшедших).

От первого же года вступления Екатерины II на престол имеется указ от 20 августа, касающийся призрения душевнобольных; этот указ ссылается на более ранний, от 23 апреля, в коем было предписано: "безумных, ежели родственники иметь оных у себя не пожелают, не в монастыри их определять, но построить на то нарочный дом, как то обыкновенно и в иностранных государствах учреждены дольгаузы", и подтверждает этот указ, "оному указу надлежит быть во всем в своей силе", однако, "пока упомянутый дольгауз построится, для таких безумных" приказывалось "назначить монастырь к тому способный". Как известно, безумные помещались в покоях при монастырях: Новгородском, Зеленецком и Андреевском-Московском. Указ от 1 июля 1768 г. как будто намекает на то, что особых домов для сумасшедших не было выстроено; указ признает необходимым принятия "сумасшедших людей, не имеющих своего пропитания, в те монастыри, где неполное число по штатам монашествующих состоит… ибо и сенат к преподаванию таковым несчастным страждущим людям помощи ближе сего способа не усматривает". Распространение обязанности призрения душевнобольных на все монастыри, имеющие неполный штат монашествующих, опять таки как бы отменяется следующим указом - от 6 ноября 1773 г., в коем, между прочим, изложено, что "для призрения сумасшедших правительствующий сенат назначивает ныне три места, то есть С.-Петербург, Москву и Казань". Указ от 17 ноября 1776 г., по поводу убийства отставным капитаном Ефимовым своей жены, снова говорит о призрении в монастырях, как о временной мере, до отстройки специальных домов, и подтверждает указ от 1762 г. Лишь в законе "О приказе общественного призрения", в ст. 389, встречается определенное указание на необходимость устройства специальных для душевнобольных учреждений, в ряду других общественно-благотворительных заведений; в этой же статье говорится также о возможности назначения служителями, при домах для сумасшедших, "отставных солдат, добрых и исправных". По-видимому, специальные дома для "впавших в безумие", действительно, учреждались; имеется, например, указание, что с учреждением Симбирской губернии в 1782 г. были заведены дом для призрения неимущих, дом для умалишенных и воспитательный дом.

Обращусь к вопросу о призрении воинских чинов.

Уже с конца XVII века к призрению воинских чинов начинают привлекаться монастыри. В челобитной от 7 июня 1685 г. отставные Псковские стрельцы, из коих некоторые прослужили более пятидесяти лет, пишут, что они "на многих боях и на приступах и на вылазках… бились против… государственных неприятелей", а в настоящее время "волочатся" в Москве четвертую неделю, "скитаясь" меж двор", и кормятся "христовым именем", посему эти стрельцы и просят: "велите, государи, во Псковских монастырей, где пригоже, нас, холопей ваших, постричь безвкладно"; на челобитную последовала резолюция: "постричь безвкладно Илюшку к Спасу на Мирожу, Максимка на Гремячюю гору, Алешку на Полонища". Челобитной "Симонова монастыря архиепископа Гавриила с братиею" от 31 августа 1682 г., испрошено разрешение на прекращение приема в монастырь "отставных надворной пехоты" сверх сорока семи человек, уже имеющихся в то время на призрении в монастыре. По царской грамоте, данной 17 ноября 1686 г. Новгородскому митрополиту Корнилию, освобождены от постоя отставных стрельцов "не домовые приписные" монастыри, "чтоб тебе", как говорит указ митрополиту, "перед своею братиею во оскорблении не быть". Петр Великий в особенности настаивал на призрении воинов в монастырях, а Елизавета Петровна положила начало специально-воинским богадельням - инвалидным домам.

Екатерина II, в начале своего царствования, оставляет монастырское призрение воинских чинов. Согласно указу от 24 августа 1762 г., надлежало лиц, "собственного пропитания не имеющих, а от военной и штатской службы оставленных за болезнями" - "на пропитание к монастырям отослать". Но уже в этом году допускается "инвалидно-поселенное" призрение, по коему следовало унтер-офицеров и рядовых, "которые явятся к военной службе способные, тех определять в гарнизоны или другие службы, а других, кои никакой службы понести не могут, а в таких еще не престарелых летах, что могут на поселении с пользою умножать общую сельскую экономию, то таковых отослать на поселение в Казанскую губернию, а оставить при монастырях и богадельнях таковых только, кои по старости своей или увечью, ни к одному, ни к другому способными не окажутся".

Некоторое время монастырское и поселенное призрение воинских чинов существует совместно. Но, наконец, развитое Петром I призрение в монастырях совершенно отменяется. Вызвавшие подобную отмену соображения, главным образом, заключаются в том, что "духовным властям… отставных, яко воинских людей, в надлежащем порядке, а тем военным людям в спокойствии под управлением и смотрением духовным быть весьма несходственно"; посему повелено;¹²: "отныне на пропитании" в монастыри отставных военных "не посылать, а вместо того отправлять их прямо от военной коллегии в… выгодныя места, а именно: гвардии полков - в Муроме, а прочих в нижеследующия: в Вятскую провинцию в города Хлынов, Касимов, Арзамас, Шацк, Тамбов, Пензу, Лебедянь, Козмодемьянск, Чебоксары, Кадом, Алатырь, Темников, Перенск, Саранск, Нижний Ломов, Инзару, Путивль, Пронск, Козельск, Ряск, Бежецк, Зарайск, Сызрань, Уржум, Ярдин, Курмыш, Слободск, Козлов, Свияжск и Верхний Ломов, и того 31 город". В инвалидных поселениях повелено отводить от обывателей квартиры натурою, и кроме сего, "производить денежнаго жалованья", в следующем размере в год: 3 гвардии обер-офицерам по 100 р., 10 гвардии офицерам по 20 р., 200 гвардии капралам и рядовым по 15 р., а чинам не гвардейских частей: 15 подполковникам по 120 р., 75 майорам по 100 р., 150 капитанам по 65 р., 150 поручикам по 40 р., 300 подпоручикам и 300 прапорщикам по 33 р., 150 унтер-офицерам по 15 р. и 3 000 рядовым по 10 р.; всего, как видно, требовалось ежегодно 80 600 р. Посылаемые в юго-восточные города инвалиды, как свидетельствуют документальные данные, были почти исключительно людьми, потерявшими какую-либо способность к производительному труду. В "смотровом списке" 1778 г. находящимся в Шацкой инвалидной команде нижним чинам значится, что из 87 человек - 17 еще оказались более или менее годными для борьбы с Пугачевым, а остальные помечены дряхлыми, со сведенными руками и ногами, весьма престарелыми; один инвалид имел от роду девяносто девять лет. Слабая работоспособность инвалидов и их дряхлость нашли себе отголосок и в законодательном акте: указ от 24 апреля 1765 г. предписывает не употреблять "инвалидов в тяжелые караулы".

Наконец третий род воинского призрения составляло помещение их в инвалидных домах. К 1765 году было три инвалидных дома: в С.-Петербурге, Москве и Казани; в первом состояло 1972 призреваемых, в Москве - 2462 и в Казани - 332. Из указа же от 24 февраля 1765 г. видно, что вследствие значительности числа призреваемых в инвалидных домах была назначена особая Духовная Комиссия для расследования вопроса о положении и степени работоспособности инвалидов; Комиссия нашла в инвалидных домах - в С.-Петербурге 930 человек, а в Москве - 1175 человек "здоровыми, крепкими, пропитать себя могущими". Поэтому штатное число вакансий было уменьшено для Петербургского инвалидного дома до 500, а в Московском до 1000; дом же в Казани был уничтожен в 1780 г., когда последовало запрещение о дальнейшем приеме на призрение отставных чинов; в этом году было выдано призреваемым 390 руб., что соответствует, полагая по 5 руб. на человека, семидесяти восьми призреваемым. Установленный штат для инвалидных домов в 1 500 человек (500 в Петербургском и 1000 в Московском), при 240-тысячной армии и беспрерывных войнах, веденных Россией, можно бы было признать недостаточным, если бы воинские чины не продолжали приниматься в общие богадельни, а частью не отправлялись на поселение в инвалидные города. Наличность же всего этого заставляет признать воинов в царствование Екатерины II, как выражается один исследователь этого рода благотворительности, - "полным".

Стоит еще отметить, что инвалидный дом в Москве был основан во исполнение указа от 13 июля 1777 г.; для сего был куплен дом у камер-юнкера Салтыкова; на починку здания было отпущено две тысячи рублей; на текущее содержание дома было ассигновано коллегией экономии по 24 000 рублей на шесть лет; общее управление домом вверено Московскому обер-полицмейстеру Архарову. Открытие дома состоялось в 1779 г.; к сему же дому присоединена и больница, основанная в 1775 г. для отставных солдат на 100 человек; на постройку ее было повелено "употребить состоящие в ведомстве полиции бывшие хлебные магазины, да сверх того 500 рублей, собранные при Варварских воротах, и 14 000 рублей из провиантской суммы, подлежащей за отпущенную цену из полиции муку".

Позволю себе привести еще некоторые статистические данные о размере монастырского призрения воинов, касающиеся Углической епархии. Из ведомостей 1739 - 1741 гг. видно, что на пропитании содержались: в Воскресенском монастыре в Угличе "1 порутчик", получивший жалование 26 р. 66 1/3 к. и 1 прапорщик, получивший 5 р. 49 к. жалования деньгами и 6 четвериков хлеба натурою; в Алексеевском монастыре в Угличе 1 капитан, "2 порутчика", получавшие по 26 р. 66 к. жалованья каждый и 3 солдата, получавшие по 3 р. 66 к. деньгами и по 6 четвертей хлеба натурой; в Николаевском монастыре, на р. Улейме - 1 капитан, получавший 33 р. 33 к., 2 капрала, 5 солдат и 1 драгун, получавшие каждый по 3 р. 66 к. и 6 четв. 3 четверика хлеба…

Наконец следует упомянуть еще об именном указе Президенту Военной Коллегии князю Потемкину, от 26 февраля 1784 г., в коем повелевалось отчисляемые ежегодно кавалерской Думой на ордена Св. Георгия 5 000 р. употреблять на призрение воинских чинов, назначив "для пребывания таковых место в Чесме при церкви Св. Иоанна Крестителя".

На ряду с самими воинскими чинами, пользовались призрением и жены военнослужащих; так, указом от 14 марта 1763 г. предписывалось "отосланных и впредь отсылаемых из Московской полиции солдатских, драгунских матросских и рекрутских жен, канцелярии Синодального экономического правления принимая, определять в богадельни". Как можно заключить из текста указа, жены военнослужащих пользовались благотворительной помощью даже во время нахождения их мужей на действительной службе. При установлении инвалидно-поселенного призрения было ассигновано на вдов гвардейских чинов - 1 500 р., а армейских - 32 900 р., что, сравнительно с 80 600 р., ассигнованными на самих чинов, составит более 42%. Из цитируемых выше ведомостей 1739 - 1741 гг. города Углича, видно, что состояло на пропитании в монастырях: Алексеевском 4 солдатских жены, получавших по 4 четверти хлеба, а в Николаевском - две, из коих каждая получала по 3 четверти хлеба натурою.

______________________________

Еще в 1839 г. один исследователь деятельности приказов общественного призрения;¹³ весьма правильно усмотрел, что благотворительные заведения, подведомственные этому приказу, можно сгруппировать в три отдела: учреждения воспитательные и учебные, учреждения врачебные и благотворительные и учреждения исправительные, отнеся к последним "работные и смирительные дома". На каждой группе заведений деятельность Екатерины II оставила весьма крупный след. Из предыдущего изложения выясняется общий характер деятельности этой великой монархини по устройству воспитательных домов, по призрению душевнобольных и попечению о воинах. Остается сделать общий очерк ее мероприятий по остальным родам призрения.

Начну хотя бы с больниц.

Профессор Лешков;¹⁴, разбирая считавшееся классическим, но после, конечно, устаревшее сочинение Рихтера, посвященное истории русской медицины, и статью по тому же предмету известного исследователя по истории призрения Ханыкова, говорит, что в России не было принимаемо никаких благотворительных медицинских мероприятий, по Рихтеру до XVI века, а по Ханыкову - до половины XV столетия и что это обстоятельство Ханыков объясняет "простотою жизни тогдашнего народа". Конечно, подобное объяснение через-чур широко и не точно. Если нельзя считать за медицинскую помощь ту, которая подавалась древними монастырями, то, во всяком случае, отсутствие правильного медицинского благотворения скорее можно объяснить малой культурностью русского народа и зачаточным состоянием в нем науки вообще и медицины в частности. В более культурной стране - Польше - первые госпитали упоминаются в привилегиях и документах еще от XI века; монастырь ордена каноников регулярных, гошпитальных Св. Духа, переведенный в 1244 г. в Краков, имел "гошпиталь"; "гошпиталь" же имел и монастырь, основанный в 1222 г. в Сандомире, при чем общий надзор за этими монастырскими госпиталями имел местный городской магистрат; в 1775 г. был учрежден даже центральный орган для заведования больницами - комиссия для гошпиталей, а в 1778 г., 8 апреля, была разрешена лотерея в пользу гошпиталя младенца Иисуса и пиярского училища. В Риге больница для прокаженных была устроена в 1225 г.

От XVII века и даже конца XVI столетия имеются и для России несомненные данные о существовании в то время больниц. При Благовещенском Нижегородском соборе в XVII в. стояла Алексеевская каменная церковь, "между двумя каменными больницами; в длину простиралась она с больничными келиями на 24 сажени, а в ширину на 11 саж.". Во время оползня горы из-под Печорского монастыря 18 июня 1597 г. в Волгу, монахи и служители в больнице сохранились невредимыми. А раз были больничные служители, были и больницы. Патриарх Иоаким, грамотою от 9 апреля 1685 г. митрополиту Новгородскому Корнилию, приказал: "Николаевский Белой монастырь и с вотчинами и со всеми угоди… приписать в Софийский дом и… в том монастыре построить больницу для прокормления и покоя болящих, и питати их из вотчины того Николаевскаго Белаго монастыря". Токмаков, в брошюре "Каталог дел и рукописей аптекарского приказа" сообщает данные, из коих можно, между прочим, усмотреть, что в 1600 г. был отправлен из Москвы в Любек Роман Бокман для приискания врача; в том же году врач Каспер Фидлер подал прошение о принятии его на русскую службу; о том же имеется прошение врача Квирима Бремборха от 1628 г. Любопытны и сведения, проводимые Оглоблиным (расход. книга Киевской приказной избы, 1675 - 76 гг. ист. в ис. об-стве Нест. летоп., XI) и из коих видно, что при войсках Киевского гарнизона состояли лекаря, напр., Алексей Бединский, коему была в марте месяце выдана половина кормового годового жалования - 14 р. 6 ал. 49. "За ево работу лечебную раненых и больных людей", были и занимавшиеся "медициной" киевские жители цирульники - Максим Михайлов и Клим Прокофьев.

Екатерина II учредила целый ряд благотворительно-медицинских учреждений. 10 октября 1772 г. был открыт родительный дом; в 1770 г. состоялся указ об учреждении в Оренбурге госпиталя; в 1781 г., указом от 16 февраля приказывалось "купить домы для больницы в частях города, на левом берегу Невы лежащих"; в 1783 г., указом Новгородскому Тверскому генерал-губернатору от 23 февраля предписывалось завести больницу, причем на ее учреждение было отпущено из кабинета 3 000 р.; указом от 13 июля 1786 г. было сделано распоряжение о том, чтобы "госпиталь устроил в бывшем Межигорском" монастыре; из "росписи о государственных расходах на 1793 г." видно, что на "воспитательные домы и больницы" было израсходовано: "в губерниях… Петербургской - 15 417 р. 60 к. и Уфимской - 300 р." и "по счетным казначействам" С.-Петербурга - 4 480 р. и Москвы - 32 593 р. 32 к., а всего 52 790 р. 92 к.

И приведенных былых примеров, далеко, конечно, не исчерпывающих предмета, достаточно, чтобы признать, что благотворительно-медицинская деятельность Екатерины II отличалась весьма крупным размером.

Призрение в богадельнях издавна составляло распространенный вид благотворительной помощи на Руси. В XVII и XVIII веках богадельни не были редким явлением.

В 1684 г били челом великим государям "из Ярославля Игнатьевской Каменной богадельни нищие", в числе 170 челов., о безвозмездной выдаче им кваса; через три года, "богаделенные, что у земского двора, 80 человек", просили о даче кваса им против первых "вполы". Значит, в Ярославле были богадельни еще в XVII веке. При Печерском монастыре, в XVII столетии кормилось много престарелых, дряхлых и увечных людей, носивших характерное название "хлебояждцев". В 1684 году была устроена во Владимире патриаршая богадельня, на 18 человек; на ее строение было израсходовано 38 р. 27 ал. 2 д. из сорока рублей, взятых у Владимирских поповских старост Борисоглебского попа Трифона и Фроловского попа Василия. Из расходных записей патриаршего казенного приказа видно, что было израсходовано: на "жалованье и богадельни", в 1678 г. - 1 161 р. 93 к., в 1679 г. - 2 947 р. 16 к., в 1680 г. - 2 906 р. 52 к., в 1695 г. - 2 939 р. 34 к., на "нищих, панихиды и молебны" - в 1678 г. - 331 р. 59 к., в 1679 г. - 196 р. 65 к., в 1680 г. - 71 р. 22 к. и в 1695 г. - 85 р. 79 к. Интересна челобитная, поданная о смене богаделенного священника архиепископу Великоустюжскому и Тотемскому "его богомольцами Устюга Великого, Вознесенской церкви попом Афонасием Ларионовым да богаделенных изб нищими мужской избы старостою Кирилкою Васильевым, рядовыми Васькой Клементиевым… всего 13 рядовыми, да женской избы старостою ж Иришкою Венедиктовой и рядовыми Парасковьицей Харитоновой…, всего 9 рядовыми". Документ этот относящийся к 1704 г., т.е. к самому концу XVII века, помимо того, что доказывает существование богаделен в Устюге в это время, несомненно подтверждает и ранее высказанное мною замечание о том, что богаделенные нищие имели нечто в роде самоуправления и выбирали из своей среды старосту. В XVIII в. богадельни не были также редкими: в Казани, например, в 1745 г. было 6 мужских и 4 женских богадельни, по описи прапорщика Ивана Гублицкого. Приходившие в ветхость богадельни заменялись новыми: так, по отписке 1702 г., видно, что Петр I, во время пребывания в Вологде, приказал сломать старое здание тамошней богадельни, в коей содержалось одиннадцать богаделенных нищих, во главе со старостою Симеоном Дементьевым, и построить новую; средства для этого было повелено взять в размере 30 р. "из софейской казны на Вологде", а 11 руб., на отстройку сеней, из Прилуцкого монастыря. Монастыри, по-прежнему, продолжают призревать в своих богадельнях нищих; так, при Спасопреображенском или Четырехсвятском монастыре Саратовской епархии, содержались в 1742 г. двадцать одна вдова, "по своему убожесту", в возрасте от 52 до 90 лет.

Посему нет ничего удивительного, что и в царствование Екатерины II богаделенное дело продолжало постепенно развиваться.

Указом от 1764 г. предписывалось "для всяких разночинцев самых увечных" и не имеющих родственников, "которые б их питать могли", учредить "особливыя богадельни, из которых быть Московского архиепископа дома в Звенигороде, С.-Петербургского - в Ладоге, для того, что в резиденциях оных казенных богаделен иметь не полагается". Как видно из 6 пункта указа от 15 ноября 1771 г., после моровой язвы нищие, или как выражается указ, "ханжи и бродяги, ибо прямых нищих нет", помещены в Москве в Угрешном монастыре и "питались тамо и покоились под смотрением подполковника князя Макусова". В Саратове, в 1782 г., при Воздвиженском монастыре содержались две богадельни - мужская и женская. Любопытен договор Нижегородского купца Степана Михайлова Попова, заключенный им в 1774 г. со священником, старостою и приходом Нижегородского Благовещенского собора и по коему купец Попов обязался, вместо построенной при том соборе бывшим Нижегородским купцом Иваном Сиротиным "вкладной в тот собор богадельни", за ветхостью ее, поставить другую, на новом месте, по указанию местной полицмейстерской конторы; на старом же месте Попов, по выговоренному условию, мог устроить свои лавки; сверх сего Попов обязался ежегодно поставлять собору "по ведру красного вина и лучшаго ладана по шести фунтов". Иногда богадельни строились доброхотными пожертвованиями, иногда средствами приказа общественного призрения, пополняемыми как щедротами Императрицы, так и частными пожертвованиями. Так, о Трубчевске в 1779 г. имеется запись: "от приказа общественнаго призрения учрежденных школ нет, а имеетца для нищих две богадельни, кои построены доброхотнодателями"; в 1780 г. Нижегородские купцы, в общественном собрании, сделали приговор о сборе трехсот рублей в приказ общественного призрения, "по человеколюбию, на благотворительные предметы", разложив сбор по 20 к. с каждого рубля, платимого ими в однопроцентный с их капиталов сбор в казну, а с вновь приписанных в купечество из крестьян Благовещенской слободы по 10 к. с рубля; крестьяне же этой слободы для таковой цели собрали 200 р., сама Екатерина II жертвовала нередко деньги на благотворительные учреждения и приказы общественного призрения; в 1767 г. дворянство и купечество собрали, для постановки ей памятника, 52 000 р., но она отозвалась на это: "я лучше желаю воздвигнуть монумент в сердцах подданных, нежели на мраморе", и всю сумму, с присоединением еще 150 000 р. из собственных средств, повелела обратить на благотворительные учреждени, подобным же образом она поступила, когда осведомилась о намерении устроить ей триумфальную встречу, она написала из Смоленска князю Голицыну: "князь Александр Михайлович! встреча мне не нужна. Чего ради Я желаю, чтоб собранные деньги отданы были в приказ общественного призрения, на дела полезныя"; приписка к этому дышет непоколебимостью решения Императрицы: "сие есть непременныя моя воля, которую исполнить Вам предписываю".

______________________________

Обращусь к призрению детей.

Конечно, и древняя Русь знала такого рода призрение. Под 6582 годом в летописи записано: "аще кто коли принесяше детищь болен, кацем любо недугом одержим принесяху в монастырь"…, а, следовательно, при монастыре было какое то лечебное заведение для детей. Про училище, основанное Анной Всеволодной, профессор Гончаров говорит, как "о первом в России училище для воспитания девиц". Константин Всеволодович, при жизни еще отца, в 1209 г. построил на своем дворе церковь во имя архистратига Михаила и при ней училище, где "трудились иноки греческие и русские, учаще младенцев". Наконец, существуют еще записки в отдаточных книгах Солотчинскаго монастыря, от XVП века, вроде, например, таких: "на григорьевском поле вспахали на монастырский обиход детеныши 25 нив", или "конюшеннаго двора безродным сиротам 4 человеком, которые посылаются во всяких посылках и в вотчины и за лошадьми дано на платья по рублю"; по мнению автора приводимых записей, детенышами назывались, вероятно, приемыши и вообще воспитывавшиеся монастырем безродные сироты. Словом, призрение детей в древней Руси применялось, хотя и не носило такого распространенного и обычного характера, как то предполагают некоторые исследователи. К тому же название "сирот" в древней Руси не имело еще того ограничительного значения, какое это слово приобрело впоследствии, и весьма нередко оно распространялось и на взрослых крестьян, которые именно так названы, например, в грамотах Тверских князей к Отрочю монастырю, от 1361-1365 гг., и митрополита Киприана к Константиновскому монастырю.

Екатерина II, как бы в оправдание библейского изречения "тебе оставлен есть нищий, сиру ты быди помощник" и афоризма: "детство - сберегательная касса, в которую мы кладем сокровища для будущаго", сознавала, что помощь школами есть наилучшая для детей. Следы указанного взгляда находятся еще в "Начертании об приведении к окончанию проекта новаго уложению", где между прочим, признано нужным учреждение комиссии "о училищах и призрении"; подобное сочетание училищ с мерами призрения доказывает, что училища рассматривались, как предупредительное средство против нищеты;¹⁵. В связи с этим находится и другое законодательное распоряжение - в пункте 6-м "Инструкции Слободской губернии губернатору", коим предписывалось сирот, "ходящих по миру отдавать тамошним учителям тому, кто их взять пожелает". Школ однако было мало; так, наряду с известием о том, что открытый 2 июня 1779 г. во Владимире приказ общественного призрения под председательством правителя наместничества действительного статского советника Самойлова, открыл 22 апреля 1783 г. в построенных приказом домах, близ так называемого Потанина места, помимо больниц на 24 человека, даже для сумасшедших и смирительного дома, еще и школу, - имеется однако известие совершенно другого характера; из указа от 17 января 1774 г., между прочим, видно, что "дворянка Антона Ахматова жена, Анна Степанова, дочь Березиных", ходатайствовала о принятии, после скончавшегося ее мужа, трех ее детей в Новгородскую гарнизонную школу; тогдашний Новгородский губернатор Яков Сиверс, принимая в соображение, что гарнизонные школы предназначались лишь для солдатских детей, усомнился в возможности помещения в эти школы дворянских детей; дело дошло до сената, решившего в пользу Ахматовой. Стоит внимания проект Ларина об основании "призрительнаго училища"; как следует из проекта программы преподавания в этом училище, дети должны были обучаться "арифметике, и некоторым частям высших геометрических наук, для лучшего знания сей для промыслов нужной науки", служащей к "счислению и поверению своих дел и имущества, познанию российской торговли разных оныя отраслей, и откуда, куда и как оную производить удобнее, познанию того, как вести купеческия по бухгалтерии книги и счеты"; являясь первообразом коммерческих школ, призрительное училище Ларина вполне определенно устанавливало программу обучения детей, носившего строго практическую, утилитарную цель; проект Ларина, как видно, дополнял относившуюся к детским приютам статью в узаконении о приказах общественного призрения где программа была намечена лишь в общих и неопределенных чертах. Указом от 12 марта 1778 г. разрешалось купцу Ларину устроить "призрительное училище". Наконец, необходимо упомянуть о народных училищах, каковые, не являясь благотворительными учреждениями в тесном смысле этого слова, способствовали поднятию народного образования и, с тем вместе, предупреждению нищеты; развитие же народных школ шло сравнительно успешно: в 1787 г. было 165 народных школ с 11,157 учащимися, в 1796 г. - 316 школ с 17,341 учащимся, число же детей, получивших образование в народных школах, достигало за время с 1781 по 1795 гг. цифры в 164,135 для мальчиков и 12,595 для девочек;¹⁶.

Значение мер предупредительной благотворительности в деле предупреждения нищеты, достаточно понятно: они составляют в благотворительном вопросе то же, что гигиена в отношении вопроса о сохранении здоровья; во французской литературе известны целые исследования с названием такого именно характера. Не остались эти меры без внимания и Екатерины Великой.

С целью предоставления каждому человеку права свободного выбора производительного труда, указом мануфактур-коллегии, от 17 апреля 1767 г. повелевалось: "ни какое рукомесло и рукоделие, каким городские жители безгрешное пропитание себе промышлять могут, не запрещать". Прилагаются "заботы об уменьшении дороговизны, которая есть первой и опаснейший неприятель благосостояния обществ". Указом от 3 сентября 1762 г. определено "крепкое смотрение и наблюдение иметь" и "невозвышении Москве на товары, а особливо на сено и овес и на всякую провизию цен". Конечно, приводимый указ не составлял новости даже для России: еще Иосиф, в послании к Дмитровскому князю Юрию Ивановичу, во время голода 1812 г. и вздорожания хлеба, советовал, чтобы государь "уставил цену (на хлеб) своим государским веленьем во своем отчестве и оживил люди бедныя". Но при Екатерине необходимость уменьшения покупной стоимости предметов первой необходимости вполне уже сознавалась самим законодателем, тогда как цитированный документ начала XVI века показывает лишь, что представитель духовенства указывал светской власти новый путь благотворительной деятельности. С целью избежать вредных, в смысле повышения цен на товары, перекупок, указом от 23 июня 1784 г. воспрещено покупать оптом привозимые в город сельские продукты, "с самаго разсвета до перваго часа по полудни". Достойно внимания письмо Екатерины II, по поводу вздорожания хлеба, к графу Брюссу, бывшему главокомандующему в С. - Петербурге, от 13 июня 1787 г., между прочим, она писала: "а в Петербурге хлебом торгуют лишь пять или шесть купцов, кои суть из плутов не последние; а стараться надлежит вводить в хлебный торг более купцов, чтоб вывести сей торг из рук перекупщиков". На случай неурожая предписывалось заводить запасные магазины. Восемнадцатым пунктом инструкции Слободской губернии губернатору признавалось необходимым "в каждом войсковом поселении постоить общенародные крепкие амбары, куда сбирать с каждаго жеребья по одному четверику ржи и по одному четверику овса, или ячменя"; дабы "чрез долговременное лежание давний хлеб не гнил", разрешалось "имеющим нужду ссужать оным", причем за ссуду был установлен процент в размере одного гарнца с каждого данного в ссуду четверика. Приведенное распоряжение можно поставить в связь и с некоторыми другими: в "Наставлении экономическим правлениям", от 4 апреля 1771 года, в 5 статье наставления "О предохранении крестьян в случае их оскудения от внезапных несчастных приключений", между прочим, требуется наблюдение, чтобы крестьяне "не остались по крайней мере без нужнаго пропитания" и "по меньшей мере хлебом на посев снабжены были"; в "ордер земским капитанам исправникам" Орловского наместника С.А.Неплюева, по случаю неурожая в 1787 г., значится: "крестьяне, быв владельческие, не получают от своих помещиков к пропитанию споможения, тогда как они имеют хлеб и в житницах, и в скирдах необмолоченный… объявить помещику, чтоб он немедленно выдал потребное число хлеба крестьянам на пропитание,… а когда противу сего будет упорствовать, то при посторонних людях и свидетелях, надлежащее число хлеба взять и отдать нуждающимся на продовольствие и меня в то же время рапортовать". Однако, столь полезная, до полной очевидности, мера, как заведение запасных магазинов, не встречала повсеместного сочувствия населения. Так, Воронежский губернатор Потапов разослал в 1776 г. по Шацкой провинции предложение о заведении магазинов; но "первостатейные и пожиточные "люди, соблюдая свою только частную прибыль "от столь полезнаго учреждения отреклись"; однако запасные магазины постепенно стали вводиться, причем первый пример подала в этом отношении Белоруссия, испытавшая их пользу в 1772 г., а потом этому последовала Псковская губерния, при губернаторе Кречетникове. Внимательность законодателя простиралась до того, что в 1771 г. признана была необходимость заботы о том, "чтобы по воздоровлении и выходе" из больниц "получали люди и одежду новую и на первый случай довольное пропитание"; в настоящее время указанные функции исполняют, как известно, учреждения частной благотворительности - благотворительные учреждения при больницах и, отчасти, дома трудолюбия; указом от 11 мая 1788 г. установлено представление не позже 1 ноября сведений по состоянию урожая, "дабы можно было благовременно подать средства к отвращению скудости в пропитании народном". Не остались также без замечания и так называемые leges sumptuariae, запретительные законы о роскоши: указом от 6 мая 1784 г. Екатерина II сделала распоряжение о "присвоении служащим лицам особых для каждаго наместничества цветов для платья для сокращения роскоши";¹⁷. Но самым замечательным распоряжением, имевшим целью предупреждение нищеты, бесспорно является устав благочиния или полицейских, от 8 апреля 1782 г.; статья 119 устава, перечисляя обязанности частного пристава, говорит, что он "доставляет неимущим частное пропитание, старается устроить их к месту, или пропитанию, или прокормлению работою, промыслом, рукоделием или ремеслом", а статья 181 предусматривает необходимость, при обилии ищущих труда, учреждения должности "маклера слуг и рабочих людей", к коему и могли бы обращаться, как имущие труда, так и предоставляющие таковой; из статьи 189 видно, что, при заключении найма посредством сего маклера, последний принимал участие в разрешении недоразумений между обеими вступившими в договор сторонами; любопытна еще статья 184, в силу которой маклер обязывался "иметь двери своего дома отверстыя, и над дверями вывеску, дабы имущие услужения или работы к нему явиться могли для записывания требуемых сведений". Нельзя не признать в институте маклеров, к сожалению не получивших, кажется, широкого распространения, - весьма разумного учреждения; они явились первообразом тех посреднических контор-бюро, о которых поднят вопрос лишь в самое последнее время, но, по-видимому, законоположение о маклерах было слишком теоретично и потому трудно осуществимо.

Таким образом, благотворительно законодательная деятельность Екатерины Великой может быть по всей справедливости названа весьма замечательной. Пусть находились в ее царствование личности, подобные Харьковскому генерал-губернатору Черткову, который, при путешествии императрицы в Крым, издал распоряжение о том, чтобы не было никого "в развращенных и разодранных одеждах, а особливо пьяных и нищих, что соблюсти у крыльца, что пред дворцом, и во всех местах, где собрание народное будет"; пусть находились помещики, скрывавшие убожество крестьянских жилищ размалеванными декорациями; все это так, все это отрицательные примеры деятельности частных лиц, но бесспорно, что Екатерина П знала нищету, заботилась об ее исцелении и в этом видела одно из своих монархических обязанностей. Скажут, быть может, что многие из ее мероприятий не имели тех крупных последствий, на которые можно было рассчитывать; да, это верно; но с другой стороны верно и то, что инициатива почти всех законодательно благотворительных мероприятий Екатерины П исходило от нее самой, и в этом отношении прав герцог де-Линь, сказавший: "много говорят о Петербургском кабинете; я не знаю ни одного, который был бы меньше его размером, - он простирается от одного виска до другаго и от верхней части носа до волос, словом, он весь - в голове Екатерины".

"Человек", по выражению Шамборана, "всегда и везде эксплоатировался человеком, но следует сказать, что народныя массы никогда не имели меньшаго предлога для жалобы на свою социальною долю, чем в наше время"; изречение это, вполне справедливое для настоящей минуты, приложимо в некотором объеме и по отношению к веку Екатерины П

______________________________

ПРИМЕЧАНИЯ

9. Нельзя не припомнить по этому поводу того, что в Риме с посещающих театральные представления не только не брали каких либо денег, не говоря уже об отсутствии налога с этих представлений, но, наоборот, зрителям выдавали за каждое посещение по два обола (это так называемые теорики).
10. Рус. Вест. Совр. лет. 1863 г., №28. Вообще Екатерина II, не вводя прямых налогов в пользу бедных, устанавливала сложную систему косвенных налогов: в пользу приказов общественного призрения обращались, например, штрафные деньги с купцов и мещан, и пошлины с крепостей на корабли и суда (П.С.З., № 16188; обозрение благотв. действ. прик. приз. Жур. Мин. Внутр. Дел, 1854, ч. 9).
11. Ярославль при Елизавете Петровне, Трефолева (Др. и Нов. Рос., 1877, 4). Вообще "колодники" древней Руси содержались на доброхотные пожертвования. В одной из народных картинок (Ровинский, св. стат., читан. во II отд. Имп. Ак. Наук, т 27, № 768) представлена рубленная изба, а в ней сидят два колодника: у одного из них руки в колодниках, ноги прикованы цепью к стулу, а у другого на руках наручники, а ноги в колодниках; на дворе темницы находится третий колодник; два "милостивца" подают милостыню. При запрещении сбора колодниками милостыни они подают челобитные о разрешении таковой: так 2 мая 1704 г. тюремные сидельцы "по делам" просят "пущать в мир против их каторжных сидельцев, чтобы им, бедным, сидя на тюремным двор, голодную смертью не умереть ("Карнович, истор. записка о нищенст. и Воронеж. акты, т.I, стр. 320). Тяжелое же положение, вообще, колодников красноречиво явствует из их челобитной преосвященному Митрофану (Ворон. акты, № 165), где они пишут: "сидим мы на Воронеже в остроге и правят братией на нас влазная и бьют за влазное братья нас на правеж безпрестанно, а влазнова нам заплатить нечем и помираем голодной и холодной смертью".
12. Вообще слово инвалид не имело в то время еще такого ограниченного, военного, значения, как теперь; под инвалидами разумелись вообще лица, неспособные к труду. В указе от 20 мая 1763 г. (П.С.З., 11825) упоминается, что в Троицко-Сергиевской Лавре имелось тогда 800 инвалидов при тысяче монастырских дворов, где под инвалидами, разумевается, не понимать только одни воинские чины.
13. С. Сафронов. Приказы общественного призрения в Росии. (Сын Отечества, 1839, II)
14. В своей статье "Что и как делалось в древней Руси на пользу народнаго здравия" (Москвитянин, 1853, т. VI).
15. Барон к причинам нищеты помимо лени, пьянства и порочного поведения относит и необразованность (Baron. Le pauperisme).
16. Иконников. Значение царствования Екатерины II. (Тр. Ист. об-ва Нестор. летоп., в XII). Вообще же Екатерина II занималась весьма усердно вопросом о призрении вдов и сирот: имеется собственноручная записка о прибежище для этих лиц (Истор. Вестн., 1881, №7); а дворянская опека долженствовала иметь "попечение не только о оставшихся после дворянских родителей малолетних сиротах и их имении, но и о вдовах и их детях (П. С. З., 14392; указ от 7 ноября 1775 г.)
17. В Польше был издан также ряд указов такого же характера; так, в 1613 г. было запрещено ношение шелковых одежд для мещан и плебеев, за исключением членов магистрата. В Риме же известен целый ряд подобных законов: lex Numae ограничивал роскошь похорон; lex Oppia от 215 г. до Р.Х., - роскошь женщин; lex Orchia, от 182 г. до Р.Х., - число гостей на пирах; lex Fannia, от 161 г. до Р.Х., запрещал известные кушанья и определял высшую норму издержек на стол в праздничные дни; lex Licinia, около 100 до Р.Х., ограничивал роскошь свадебных пиров; наконец, lex Comelia, в 81 г. до Р.Х., назначал таксу для предметов первой необходимости.

http://www.inpgo.ru/site/index.php?text=96

М.Н. Соколовский

(печатается по: журнал "Вестник благотворительности" (№1) за 1901 г.; издано Институтом проблем гражданского общества в виде брошюры в 2000г.)